Британская интервенция на Каспии и в Средней Азии (1918 г.)

«Как это ни удивительно – хотя иной исход вполне был возможен, –
драма Великой Войны в Средней Азии так и не получила своего завершения»
Дж.Киган

Если при Временном правительстве Россия продолжала нести бремя мировой войны и выполняла свой союзнический долг перед странами Антанты, то после большевистского переворота тотальный развал царской армии не только лишил Россию всех достижений периода войны, но и открыл для военного противника западные и юго-западные границы. Позиция большевистского правительства России о прекращении военных действий, выходе из Антанты и намерение заключить мир, заявленное в конце 1917 г. на переговорах в Брест-Литовске, резко изменило баланс сил в мировой войне в пользу Германии, Австро-Венгрии и Турции. В итоге Россия не только не реализовала своих захватнических целей, но и сама оказалась в положении пораженца, откупающегося от победителей собственными территориями. Попытки заключить мир в Брест-Литовске минимальными уступками не удались.

17 февраля 1918 г., прервав брестские переговоры, немцы начали наступление вглубь российской территории и в течение недели, не встречая никакого сопротивления, продвинулись на 250 км. Советское руководство приказало делегации в Брест-Литовске немедленно принять условия Германии. 3 марта мирный договор между РСФСР и странами Четверного союза был подписан от имени правительства России Г. Сокольниковым. По его условиям Россия уступала неприятелю 750 тыс. кв. км территории, что втрое превышало размеры Германии. Здесь проживала четверть российского населения, размещалась четверть производственных ресурсов и треть аграрных земель. Это было колоссальным поражением советской России, давшее основания обвинять большевистского лидера В. Ленина в тайном сговоре с немецкими властями. Вслед за Германией возможности для реванша получила и Турция.

В течение весны-лета 1918 г. немецкие и турецкие войска оккупировали значительную часть Кавказа. Контингент немецких войск здесь, с учетом мобилизованных немецких военнопленных и колонистов, составил ок. 30 тыс. чел. В Ташкент для мобилизации сторонников пантюркизма был направлен эмиссар Энвер-паши Юсуфзия-бек. Турция создала специальную группу войск «Восток» численностью ок. 28 тыс. чел. и заявила о претензии на мусульманские области Кавказа, включая Азербайджан, Дагестан и Северный Кавказ. Стратегическое экономическое значение имело установление контроля над добычей нефти в районе Баку.

Далее вновь открывалась дорога на Туркестан, где в тот момент находилось до 30 тыс. австро-венгерских, немецких и турецких военнопленных. В случае переправы германо-турецких войск через Каспий и захвата Среднеазиатской железной дороги они могли быть быстро вооружены и сорганизованы. Этих сил было бы достаточно, как для оккупации российского Туркестана, так и для военной демонстрации через Афганистан и Персию в сторону английских владений в Индии. Поскольку германо-турецкая коалиция была отрезана от основных мировых поставщиков хлопка, то для неё также имело важное значение получение доступа к большим запасам хлопка, скопившимся в Туркестане.

Подобное развитие событий рассматривалось правительством Великобритании как прямая угроза британской Индии. Прогерманская политика большевиков определила новый геополитический расклад, и Россия советская снова оказалась для Англии угрожающей стороной. Это привело к тому, что в «большей игре» в Центразии Великобритания и Россия из союзников опять стали соперниками. Упреждая немецкие и турецкие планы в отношении Кавказа и Туркестана, Великобритания начала действовать со стороны Месопотамии, Персии и Индии (а также через Восточный Туркестан, где имелось британское консульство).

Уже в январе 1918 г. ограниченная британская военная группа под командованием генерала Данстервиля («Данстерфорс») была выдвинута из Месопотамии на север Персии. Группа «Данстерфорс» опиралась на части Месопотамского фронта и находилась в ведении центрального британского командования в Лондоне. Имея в распоряжении колонну британских бронеавтомобилей и неограниченный финансовый кредит, она закрепилась на южном побережье Каспия в Казвине. Далее в её задачи входило установление контроля за западным побережьем Каспийского моря, включая персидский порт Энзели, а затем и главный российский порт – Баку. Это позволило бы блокировать возможность немецко-турецкого продвижения в сторону Туркестана.

Допуская возможность неудачи «Данстерфорс», британское командование решило также взять под контроль Закаспий, используя индийские военные ресурсы, подчиненные правительству Британской Индии. На основе контингента индийской кавалерии и пехоты, относившегося к Восточно-персидскому кордону, организованному в годы Первой мировой войны на афгано-персидской границе, была создана отдельная группа британо-индийских войск во главе с генерал-майором Вилфридом Маллесоном, специально отозванного из Восточной Африки. Генерал Маллесон был одним из наиболее крупных британских специалистов по тайным операциям на линии Индия – Иран и Афганистан – Российский Туркестан. До начала Первой мировой войны он возглавлял разведку штаб-квартиры Британской армии в Индии, т.е. лично руководил деятельностью британской агентурной сети в Афганистане, Иране и российском Туркестане. В июне 1918 г. группа Маллесона выдвинулась на север Персии и организовала военную базу в Мешхеде, в непосредственной близи границы с российским Закаспием.

Это создавало возможность «для дальнейших операций с целью предотвращения проникновения германских или турецких войск на территорию русской Средней Азии». Перед миссией Маллесона были поставлены задачи: «организовать на месте сопротивление турко-германскому наступлению», «обеспечить за собой Среднеазиатскую железную дорогу», «взять в свои руки всё судоходство на Каспийском море», «перехватывать неприятельских агентов» и «противодействовать неприятельской пропаганде». В начале лета 1918 г. группе «Данстерфос» удалось взять под контроль персидский порт Энзели и сделать его опорной базой на Каспии. В июне сюда прибыл казачий отряд полковника Бичерахова Л., действовавший в годы войны на территории Персии. Заключив договор с генералом Данстервилем, Бичерахов в начале июля высадился со своим отрядом в районе Баку и предложил свои услугу советской власти. Его отряд был включен в состав войск Бакинской коммуны.

В начале августа 1918 г., используя в качестве опорной базы персидский порт Энзели, британские военные высадили десант в двух главных российских каспийских портах. В Баку 4 августа десантировалась группа «Данстерфорс», а в Красноводске – отряд под командованием полковника Баттина. Повод для британского десанта в Баку дало решение Бакинского Совета от 25 июля о приглашении английских военных ввиду приближения к городу турецких войск. Положение Советской власти в Баку стало особенно угрожающим, когда 30 июля Л. Бичерахов снял свой отряд с фронта противостояния турецким силам и увел в Дагестан. 31 июля Бакинский Совнарком сложил полномочия, а 1 августа в городе возникло новое правительство – Диктатура Центрокаспия и Временного исполкома Совета, политически представлявшее меньшевиков, правых эсеров и дашнаков. Командующим войсками Диктатуры стал полковник Л. Бичерахов. Комиссарам Бакинского Совнаркома Диктатура Центрокаспия разрешила выехать в Астрахань, но в море пароходы с советскими лидерами были задержаны и отправлены в Красноводск.

Тогда же (в первых числах августа) на территорию Закаспия по приказу генерала Маллесона вошла ограниченная группа англо-индийских войск, центральным пунктом сосредоточения которых стал Ашхабад. Тем самым Великобритании впервые вошла в зону российского влияния в Центразии. Основные силы группы Маллесона вместе с самим генералом остались на территории северо-восточной Персии в Мешхеде (Маллесон пересек границу и посетил Закаспий только в декабре 1918 г.). Практически синхронно 17 августа в Баку прибыли части 13-й британской пехотной дивизии численностью ок. 1 тыс. чел., которые выступили союзниками антисоветского правительства «Диктатуры Центрокаспия». За свой вклад в реализацию английских планов Л. Бичерахов получил звание генерала британской армии и был награжден орденами Великобритании.

Командование британскими частями в Закаспии было возложено на капитана Реджинальда Тиг-Джонса, ставшего представителем его Величества в Ашхабаде, м поддерживавшего связь с Малессоном по телеграфу. В результате этих действий англо-индийские части взяли под контроль стратегический порт Красноводск (позднее также Форт-Александровск), центр Закаспия – Ашхабад, а также основные пункты Закаспийской железной дороги. Эти шаги, по признанию Маллесона, ставили Великобританию «во враждебные отношения к большевистской Средней Азии» и, ввиду использования персидской территории в качества базы операции, нарушали «нейтралитет Персии». Появление вооруженных сил Великобритании в Закаспии правительство Советской России расценивало не иначе как интервенцию. Британские части сразу же открыто поддержали попытку сил, сгруппировавшихся вокруг Временного правительства Закаспия, перейти в наступление и организовать свержение гегемонии большевиков в Туркестане. 13 августа британские войска в составе 26-го Легкого кавалерийского полка и 19-го Пенджабского батальона уже принимали участие в боях под Байрам-Али с отрядами Туркреспублики.

Формальные основания для присутствия в Закаспии британских войск дало подписание Маллесоном от имени английского правительства соглашение с Закаспийским правительством, имевшее целью восстановление «спокойствия и порядка в Закаспийском крае и русском Туркестане» и оказание «сопротивления турко-немецким планам военных захватов и политического господства в Закаспии и Туркестане». 19 августа уполномоченный Закаспийского исполкома Дохов подписал с генералом Маллесоном в Мешхеде договор о признании британской стороной правительства Закаспия. Этим соглашением, с учетом продолжающейся мировой войны, британские войска получали право контроля за Среднеазиатской железной дорогой, чем ограничивались «суверенные права комитета на закаспийскую территорию». В свою очередь британское командование приняло на себя обязательства финансового обеспечения деятельности закаспийского правительства. Маллесону удалось также добиться согласия Закаспийского правительства на вывод всех паровозов и подвижного железнодорожного состава из Красноводска, что гарантировало невозможность использования Среднеазиатской железной дороги со стороны германо-турецких силы в случае десантирования на туркестанском побережье Каспия. Британским силам разрешалось минировать порт Красноводска, а также при необходимости уничтожить водокачки и нефтехранилища вдоль железной дороги, привести в негодность мосты, снять в некоторых местах рельсы.

Во второй половине августа 1918 г. красные отряды попытались перейти в наступление и вернуть власть правительства Туркреспублики над Ашхабадом и всем Закаспием. Но им удалось прорваться только до ж/д станции Каахки. Части Туркреспублики 4 раза (26, 27, 28 августа и 10 сентября) «в лоб» штурмовали Каахку. Тогда закаспийским войскам, поддержанным британскими пулеметчиками и артиллерией, удалось успешно отбить их атаки.

Понятно, что британское проникновение в Закаспий не сводилось к антисоветской борьбе, а было одним из последних актов Первой мировой войны. В результате этих событий российский Туркестан оказался одной из узловых точек военного противостояния на евразийском континенте. С этим можно связать появление и официальную аккредитацию летом 1918 г. генерального консула США в Туркреспублике Р. Тредуэлла, а также прибытие 14 августа в Ташкент британской военной миссии во главе с майором Фредериком Бейли. В конце августа Ташкент посетил английский консул в Кашгаре Дж. Маккартней, который представил в НКИД Туркреспублики членов миссии как официальных представителей правительства Британской Индии при Совнаркоме ТуркАССР. Заявленной целью миссии было ознакомление с положением в Туркестане, разъяснение позиции британского правительства, что стало особенно актуальным после введения группы британских войск в пределы туркестанских территорий в Закаспии.

Но приоритетной задачей британской миссии и американское диппредставительства на этом этапе было упреждение германо-турецкой угрозы в Центразии. Эти опасения были не напрасны. 15 сентября 1918 г. турецкая «Кавказская мусульманская армия», перейдя в наступление, захватила Баку и вынудила англичан оставить город. Для турецких военных частей открылась возможность переправы на восточный берег Каспия, но её упредили англичане, угнавшие корабли Каспийской флотилии на свою базу в персидском порту Энзели. Короткое пребывание в Баку силы «Данстерфос» использовали также для формирования запасов топлива, воору¬жения и амуниции, вывезенных в Энзели для обеспечения бу¬дущих операций на Каспии.

Маккартней и Блейкер пробыли в Туркестане до середины сентября и затем через Кашгар вернулись в Индию, а 15 октября 1918 г. руководитель британской миссии Бейли и американский консул Тредуэлл были подвергнуты временному домашнему аресту. Эта превентивная мера была сигналом нарастающей жесткости большевистских органов безопасности. В условиях эскалации интервенции стран Антанты с осени 1918 г. советские власти перешли к ужесточению мер борьбы с контрреволюцией и её иностранными партнерами. Основания для этого дало постановление Совнаркома РСФСР от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре», положившее начало организации советских концлагерей и узаконившее введение смертной казни за причастность к контрреволюционным преступлениям. 26 октября 1918 г. генконсула США Тредуэлла вновь арестовали и продержали 5 месяцев под домашним арестом. Ф. Бейли, предупрежденный об этой опасности, успел перейти на нелегальное положение и в начале ноября вместе с группой белых офицеров укрылся в горах под Ташкентом в верховьях р. Чирчик.

Вслед за этим по решению ТуркЦИК от 29 октября 1918 г. под предлогом борьбы с контрреволюцией и противодействия интервенции Антанты советскими властями края были начаты акции по интернированию «всех подданных Англии, Франции, США и Италии мужского пола в возрасте от 18 до 48 лет, за исключением рабочих и не пользующихся наемным трудом крестьян», в банках была прекращена выдача денежных сумм и вкладов, принадлежащих подданным этих государств».

Осенью части Закаспийского правительства при поддержке британских сил попытались выдвинуться к границам Бухарского амирата, но были вновь остановлены отрядами ТуркАССР в ходе тяжелых боев в октябре 1918 г. у станции Душак. После чего из-за больших потерь генерал Маллесон отвел войска и запретил английским частям вступать в прямые военные действия с российскими военными отрядами. С ноября российско-британский рубеж противостояния на полгода до мая 1919 г. закрепился на подступах к Чарджую у ст. Равнина.

Имея успехи в аннексии российских территорий, Турция и Германия не смогли противостоять натиску сил Антанты и политическому кризису внутри своих стран. В конце октября–начале ноября 1918 г. эти два союзника капитулировали, признав своё поражение в Первой мировой войне. 31 октября 1918 г. была подписана капитуляция Турции и заключено Мудросское перемирие. После чего турецкие и германские войска были выведены из Закавказья. 9 ноября 1918 г. в Германии произошло свержение монархии и провозглашение Республики. 11 ноября 1918 г. подписано Компьенское перемирие, означавшее капитуляцию Германии. Деятели военного триумвирата Энвер-паша, Талаат-паша и Джемаль-паша под давлением стран Антанты были приговорены в Турции к смертной казни и бежали в Германию.

Если в течение 1918 г. борьба Великобритании за Каспийское море и Закаспий были частью событий Первой мировой войны, то с капитуляцией Германии и Турции ситуация изменилась. Фактически возобновилась «большая игра», где место царской России заняла Россия Советская. К началу 1919 г. Великобритания добилась в этом противостоянии беспрецедентных успехов, поставив под свой контроль Закавказье, Персию, Закаспий. Права Великобритании на вторжение в российские владения защищало англо-французское соглашение 10 (23) декабря 1917 г., подтвержденное правительствами двух стран 13 ноября 1918 г., по которому область Дона, Северный Кавказ, Закавказье и Средняя Азия признавались зоной британских интересов ([47], 37, 38). Ослабление здесь позиций России в т.ч. осложняло положение Афганистана, который фактически лишался статуса «буферной» страны, и мог быть повергнут британскому давлению без оглядки на российскую реакцию.

После эвакуации из Баку Денстервиля отозвали из Персии. На базе его миссии и частей, прибывших из Месопотамии, создали новую британскую интервенционистскую группу «Норперфорс» («Войска Северной Персии») во главе с генералом Томпсоном. Уже 17 ноября «Норперфорс» смогло обеспечить возвращение англичан в Баку. Сюда морем были доставлены части 39-й британской пехотной дивизии, а глава «Норперфорс» генерал Томпсон объявил себя генерал-губернатором Баку. Тем самым британские военные силы взяли под полный контроль западный, восточный и южный берега Каспия.

Для обеспечения господства на Каспии на базе реквизированных российских судов была создана британская Каспийская флотилия под командованием коммодора Норриса. К началу 1919 г. в её состав входили 9 переоборудованных и вооруженных коммерческих судов и 4 корабля – транспортировщика гидросамолетов, а также 12 быстроходных торпедных катеров «королевского флота», переброшенных в Баку с Черного моря. Британская флотилия на Каспии, базировавшаяся в Энзели, обеспечивала постоянную связь между группами британских войск, дислоциро¬ванных в Баку, Петровске, на острове Чечень, Форт-Александровске и Красноводске, и до весны 1920 г. снабжала оружием и амуницией войска генерала Деникина, а также уральскую группу казачьих отрядов генерала Толстова в Гурьеве.

Справочная информация

Маллесон Вилфрид (1866–1946). В 1886 г. окончил Королевскую школу артиллерии. С 1904 г. работал в Индии. Участник британской миссии Дена в Кабуле в 1904–1905 гг. До 1914 г. руководил разведкой в штаб-квартире Британской армии в Индии. С октября 1914 по январь 1915 г. – инспектор-генерал Британских коммуникаций в Восточной Африке. В январе–апреле 1915 г. находился с особой миссией в Бельгийском Конго. В 1915–1916 гг. – командующий бригадой и дивизией в Британской Восточной Африке. В 1918–1919 гг. – глава Британской Военной Миссии в (Индии, Афганистане) Закаспии. В 1919 г. – один из британских военачальников III-й англо-афганской войны. С 1920 г. в отставке.

Миссия Ф. Бейли – британская военно-дипломатическая миссия в Туркестане в 1918–1919 гг. Состояла из руководителя – майора Фредерика Бейли (1882–1967), профессионального разведчика, во время Первой мировой войны – британского политического агента в Ираке и Персии, а также его помощника – капитана Блеккера и секретаря – сипая Хан Сахиб Ахмеда. В середине апреля миссия выехала из Индии, 7 июня прибыла в Кашгар, 24 июля отправилась в сторону российской территории и 14 августа достигла Ташкента. Официальная деятельность миссии завершилась в конце октября 1918 г., когда Ф. Бейли перешел на нелегальное положение и продолжалась до конца 1919 г., закончившись переходом в российско-персидской границы в первые дни 1920 г. Деятельность миссии частично описана в книге Ф. Бейли «Миссия в Ташкент».

/Из неопубликованной рукописи "Революция в центре Азии"/

«Туркестанское национальное единство (Туркостан Милли Бирлиги)» /1921 г./

Образование независимой Бухарской Народной Советской Республики (БНСР) сделало Бухару центром притяжения и консолидации пантюркистских сил – сторонников учреждения в пределах южных построссийских владений Тюркской государственности. Один из главных лидеров (российского) пантюркизма Ахмед Заки Валидов констатировал ситуацию: «В Бухаре и Хиве власть перешла в руки тех друзей-националистов, чье правление, хотя и временно, сменило «коммунизм» на «популизм»». Через Нукус, Ходжейли, Ургенч А. Валидов прибывает в столицу Хорезмской Республики Хиву, где один из его башкирских соратников У. Терегулов стал военным министром. С его помощью он устанавил прямые связи с младохивинским руководством, а затем наладил контакты с единомышленниками из Бухары, Ташкента и Казахстана. 19 декабря А. Валидов отправился через Туркмению в Чарджуй и 31 декабря 1920 г. прибыл в Бухару.

Здесь в начале января 1921 г. по приглашению Валидов втайне от официальных советских властей собрались сторонники джадидизма и национал-социалисты. Собственное политическое кредо того времени Валидов назвал «популистским социализмом», причисляя к нему также военкома БНСР А. Арифова, на квартире которого он тайно и останавливался. В качестве основы общей политической платформы обсуждалась программа социалистической партии, впервые оглашенная в 1919 г. в Башкортостане, а затем, уточненная в 1920 г. в Москве и на съезде народов Востока в Баку. В ответ представитель джадидов, председатель БухЦИКа А. Мухитдинов «предложил программу из 19 пунктов, которая призывала женщин носить паранджу, вернуться к шариату, восстановить почтение к религии, содержала обращение к Лиге Наций».

2–5 августа 1921 г. в Бухаре тайно собрался организационный съезд, учредивший тайную политическую организацию «Туркостан Милли Бирлиги /Туркестанское Национальное Единство/» (далее – ТМБ). На съезде кроме Бухары были представлены делегаты из Туркестана, Хорезма, Башкортыстана и Казахстана. Председателем ТМБ избрали Валидова. ТМБ исходило из идеи общности тюркской нации, которая «…. опирается на единство языка, религии, традиций, литературы и обычаев…», и ставило целью учреждение демократической Тюркской Республики от Башкирии до границ Афганистана. Программа ТМБ предусматривала: самостоятельное экономическое управление, строительство железных дорог, прокладку каналов в интересах Туркестана; подъем просвещения и знакомство с европейской культурой без посредства России; решение национальных вопросов, использование природных ресурсов с учетом количества проживающих в государстве наций; полную свободу вероисповедания, недопущение вмешательства религии в светские дела и наоборот.

В своих воспоминаниях А. Валидов сообщал, что в тот период «активисты из числа мусульманских коммунистов работали на Общество. Его члены проникали на советские съезды, партийные коммунистические совещания. Наши люди были в милиции и органах управления. Рабочие организации Бухары, Ташкента, Самарканда и Коканда были под влиянием членов социалистического («Эрк») крыла Общества».

Последующие события и свидетельства самого А. Валидова позволяют считать, что основной опорой планов ТМБ была политическая база БНСР. В состав организации вошли ряд бухарские джадидов-прогрессистов, занимавших важные посты в правительстве БНСР. Судя по дальнейшим событиям, среди руководителей ТМБ были председатель ЦИК Пулатходжаев, военный комиссар Арифов, начальник республиканской милиции, турецкий полковник Али-Риза, председатель ЧК Максумходжаев. Противоречивые сведения имеются о контактах руководителя правительства БНСР Ф. Ходжаева с А. Валидовым. Учитывая, что в 1918 г., именно, А. Валидов освободил Ф. Ходжаева и У. Пулатходжаева из тюрьмы атамана Дутова, связь между этими двумя политическими деятелями несомненно существовала. Можно лишь допустить, что Ф. Ходжаев, сочувствуя идеям ТМБ, имел собственные амбиции и дистанцировался от прямых связей с группой Валидова.

С учетом международной обстановки на первом этапе был неизбежен военный союз с РСФСР, однако для будущего решающее значение имело формирование бухарской национальной армии и поэтапный вывод российских войск с территории БНСР. Легитимная задача формирования армии БНСР позволяла решать задачу организации на её основе национальной туркестанской армии, политически подчиненной ТМБ. В силу дефицита собственных кадров к военному строительству БНСР были привлечены башкирские и татарские специалисты, турецкие офицеры. Так, ряд башкирских офицеров назначили командовать гарнизонами в Карши, Шахрисябзе, Нурате, Гузаре, Кермине. Общество без всяких колебаний пошло на контакт с басмачами в Самарканде, Хиве и Фергане, чтобы создать из них подлинное национальное движение, основанное на моральном духе и объединенное в современную организацию. С этой целью к ним послали образованных советников и офицеров-инструкторов.

Уже 25 января 1921 г. ЦК ТМБ направил через курьера Бухарского назирата иностранных дел письмо к Джемалю-паше в Кабул, где настаивал «...действовать так, чтобы не принести в жертву планам, нацеленным на спасение исламского мира, судьбу огромного Туркестана и нашу политику в Средней Азии. Они должны приносить пользу всем заинтересованным, чтобы все инициативы по Туркестану, в том числе контакты с басмачами», проводились через ЦК ТМБ. «Никакая помощь не должна оказываться бухарскому эмиру, в настоящее время находящемуся в Восточной Бухаре, ибо любая поддержка, данная эмиру будет воспринята как враждебный акт по отношению к нашему Комитету».

Безусловной тайной победой ТМБ стало избрание в августе 1921 г. председателем БухЦИКа У. Пулатходжаева. II съезд организации состоявшийся 5–7 сентября 1921 г. в Самарканде, утвердил флаг и другие государственные атрибуты будущей Тюркской Республики. Всего в период 1921-1922 гг. состоялось семь съездов ТМБ в Бухаре, Самарканде и Ташкенте. Были налажены регулярные связи с членами правительства ХНСР, казахскими и туркменскими политическими деятелями.

Тщательно разработанный план ТМБ оказался сорванным из-за резкого обострения военно-политической ситуации в Средней Азии в конце 1921–начале 1922 г. из-за действий бывшего турецкого вице-генералиссимуса Энвер-паши. В марте 1921 г. он приехал в Москву и предложил большевистскому правительству поддержать программу создания в Турции «партии народных советов», где соединял идеи монархического и халифатского государства с принципом выборных советов. Но к тому времени Москва уже нашла общий язык с новым турецким национальным лидером Мустафой Кемалем, что подтвердил российско-турецкий договор «О дружбе и братстве» от 16 марта 1921 г. Поэтому надобность в Энвере как «запасной карте» в политической игре с Турцией отпала. В июле 1921 г. Энвер покинул резиденцию в Москве и до конца сентября 1921 г. проживал в Батуми вблизи турецкой границы, активно переписываясь со своими сторонниками.

Поскольку он потерял опору в Турции и России, то его энергия обратилась к пантюркистскому потенциалу Средней Азии. В этом регионе Энвер-паша мог опираться на тайную сеть своих сторонников – «иттихадистов», сформированную за годы пребывания младотурок у власти. Вслед за Ходжой Сами-беем здесь в 1917 г. в качестве официального представителя младотурецкой партии побывал турецкий офицер Осман-бек, организовавший тайный протурецкий центр «Милли Иттихад» с филиалами в Бухаре и других крупных городах. К числу «иттихадистов» принадлежали, например, такие крупные фигуры как ташкентский муфтий Ходжа Садр ад-Дин. «Иттихадисты» были турецкой «пятой колонной» в регионе, которой отводилась важная роль в планах продвижения Турции в российский Туркестан, когда в 1918 г. после оккупации Кавказа возникла возможность турецкого вторжения в Закаспий.

Согласно данным ЧК в феврале 1921 г. в Ташкенте Ходжа Садр ад-Дином была создана тайная организации «Милли Бирлиги (Национальное единство)», которая вероятно была отделением ТМБ. Это свидетельствовало о том, что «иттихадисты» в Туркестане сохранили свой потенциал после поражения Турции и самоликвидации млатурецкого движения и объединились с «пантуркестанцами» (позднее после раскрытия ЧК ташкентской организации Ходжа Садр ад-Дин бежал в Фергану к курбаши Рахманкулу и Курширмату).

Опираясь на российский Туркестан, Бухару и Хорезм, Энвер-паша как и «пантуркестанцы» ТМБ предполагал создать новое «тюркское государство», объединяющее области, населенные тюркоязычными народностями. В лице Турции такое государство имело бы геополитического союзника и патрона. Если бы этот план осуществился, то он бы позволил Энвер-паше восстановить свое политическое положение в самой Турции. Конкретные планы Энвер-паши заключались в создании военной базы пантуркестанского проекта на территории Бухарской Республики с использованием ресурса басмачества и «иттихадистов», а также потенциальной поддержки Афганистана, где находился его ближайший соратник Джемаль-паша.

На территории Туркестана Энвер-паша появился в октябре 1921 г. в сопровождении турецких офицеров: полковника Ходжи Сами-бея и капитана Абдул Кадыр Мухиддин-бея. Его пребывание здесь было согласовано с советскими властями, которым он предложил проект создания «Мусульманского революционного общества», нацеленного на «борьбу с английским империализмом» в Центразии. Как минимум, он был готов взять на себя функции советника по формированию национальных частей Красной армии. В Бухаре Энвер-паша был принят на уровне правительства БНСР и разместился на квартире назира иностранных дел Якуб-заде. На открытых встречах провозглашал свою поддержку советскому курсу, заявляя, что он стоит «... за социалистический путь развития Бухары». В ответ руководители БНСР предлагали ему занять место главнокомандующего бухарской армией. За этими внешними событиями скрывались главные моменты его пребывания на бухарской территории – переговоры с лидерами ТМБ, среднеазиатскими «иттихадистами» и связанными с ними турецкими офицерами из числа бывших военнопленных, о конкретных планах образования «пантуркестанской республики».

Группа А. Валидова и ТМБ не сомневалась в целесообразности привлечения к образованию Тюркской Республики политической фигуры такого масштаба как Энвер-паша. Успеху общего дела дожны были способствовать международные связи, государственный и военный опыт Энвера, его авторитет среди тюркских национальных групп. Валидов проинформировал Энвер-пашу, что ЦК ТМБ, имея ключевые позиции в БНСР и ХНСР, ведет планомерную подготовку к общетуркестанскому восстанию. В течение 1921 г. удалось наладить подпольную работу по «созданию общетуркестанской армии». Уже «имелся опыт военных действий», «межплеменные разногласия были улажены», «батальоны, размещенные в большевистских казармах, были готовы стать подразделениями туркестанских вооруженных сил». Деятельности пантуркестанцев-социалистов пока мешают мусульманские реакционеры в лице «амиристов» и «улама», которые еще пользуются доверием масс и «ведут пропаганду против», но есть «надежда, что через год-два они изменятся.

Судя по всему, главным разногласием в отношени Энвер-паши с «валидовцами» стало отношение к басмачеству Восточной Бухары, которое турецкий генерал рассматривал как наиболее значительную антисоветскую военную силу в регионе. С большей частью басмаческих отрядов ТМБ не могло установить связи, так как они, являясь «амиристами», считали «джадидов» своими врагами. и продолжали бороться за возвращение старых порядков. В отличии от группы Валидова Энвер-паша был свободен от «социалистических» обязательств и ради пантуркестанского проекта готов к сотрудничеству со всеми антисоветскими силами. Он был убежден, что главное создать боеспособную туркестанскую армию, способную противостоять советскому военному давлению, для чего решил срочно направиться в Восточную Бухару и «возглавить сражавшихся басмачей». Как прагматичный политик Энвер-паша был уверен, что в случае удачи он вновь окажется в положении военного диктатора, при котором найдется место и марионеточному монарху и псевдодемократическому парламенту. Поэтому он без всяких идеологических затруднений представлял интересы как «амиристов», так и «джадидов».

Энвер-паша покинул Бухару 8 ноября 1921 г. под видом выезда на охоту и в сопровождении преданных турецких офицеров отправился в юго-восточные бухарские области. По дороге к нему присоединились еще несколько турецких военных, уже занимавших важные посты в органах БНСР в южных вилаятах, в т.ч. военный назир Шерабадского вилайята и начальник термезской милиции, турок. В конце ноября 1921 г. Энвер-паша прибыл в в Кокташ – месторасположение басмаческих сил Ибрагим-бека. Там в тот момент провоходил курултай, собравший около 500 представителей родовой знати, чиновников, духовных лиц и баев. Это собрание выразило недоверие Энвер-паше, обвинив его в связях с джадидам (в басмаческую среду Восточной Бухары могла просочиться информация о продолжительном пребывании Энвера в центре России и его контактах с большевистским руководством). После чего Ибрагим-бек разоружил энверовский отряд и арестовал его самого.

Только после того, как статус Энвер-паши был подтвержден амиром Афганистана Аманнулой и Алим-ханом, которые направили к нему своих представителей, Ибрагим-бек освободил турецкого генерала. Прибывшие посланники представили Энвер-пашу как наместника амира Бухары и «главнокомандующего войск ислама». Сторонникам амира в Восточной Бухаре было отправлено послание Алим-хана, в котором было написано: «Мусульмане! Помощь идет. Я получил извещение великого брата моего Энвер-паши, что он близок. Брат мой волею Аллаха совершит дела, которые возвратят мусульманам их земли, их богатства, славу и великую честь». После этого курбаши, включая Ибрагим-бека, признали верховенство Энвер-паши.

Валидов считал, что уход Энвера-паши к басмачам свел «на нет все меры предосторожности». ЦК ТМБ «..собрался около Самарканда для обсуждения ситуации. Было решено рассматривать это как особый случай в бухарских пограничных районах, не менять другие планы, не поднимать восстание от имени Общества, продолжать вести партизанскую войну, поддерживать Энвер-пашу. Но первые неудачи инициатив Энвера имели отрицательный эффект».

Во второй половине 1921 г. части российской Красной Армии стали планомерно покидать Восточную Бухару. К концу года оттуда вывели ок. 8 тыс. красноармейцев. Далее намечался вывод войск Туркфронта из Душанбе, Бальджуана, Гарма и др. мест и замена их национальными бухарскими войсками. Для этой цели правительством БНСР формировались собственные национальные вооруженные силы. Складывающаяся ситуация в Восточной Бухаре с учетом афганских связей и контактов с амиристами позволяли пантюркистам и младобухарцам, объединившимся вокруг ТМБ, сделать реальный шаг по укреплению суверенитета. Еще 27 сентября 1921 г. Президиум БухЦИК принял решение о временном командировании в Восточную Бухару Председателя БухЦИК Пулатходжаева для организации работы и налаживания Советского аппарата.

Уход Энвер-паши в Восточную Бухару привел к ускорению событий. По решению правительства БНСР для помощи местным органам Советской власти, а также сопровождения назначенного в Душанбе консула РСФСР Нагорного в Восточную Бухару отправили крупный бухарский военный отряд во главе с председателем БухЦИК Пулатходжаевым и начальником республиканской милиции Али-Ризой. В дороге к ним присоединился отряд назира Байсуна Данияр-эфенди, после чего численность бухарского отряда достигла почти полутора тысяч человек. Около половины из них были милиционерами.

К 9 декабрю 1921 г. бухарский военный отряд численностью в 800 сабель прибыл в Душанбе. Сославшись на соглашение РСФСР и БНСР о выводе воинских частей из Восточной Бухары, Пулатходжаев арестовал командование гарнизона Душанбе (7-й Туркестанский стрелковый полк) и консула РСФСР Нагорного. В ночь 9–10 декабря бухарцы разоружили 3-й батальон 7-го полка. Однако 2-му батальону удалось освободить арестованных командиров и захватить часть оружия. По радио запросили срочную помощь Туркфронта и 10 декабря на поддержку душанбинскому гарнизону выступили части, расквартированные в Байсуне. Несмотря на численное превосходство, военный отряд БНСР не смог сломать оборону Душанбинской крепости и 12–13 декабря, понеся большие потери, отступил на юг в горы Бабатага. Здесь на бухарцев напал один из басмаческих отрядов Ибрагим-бека. Несмотря на численность ок. 600 человек, 21 пулемет, 1700 винтовок, бухарцы потерпели поражение. Часть отряда сдалась басмачам, остальные вернулись в Душанбе. По мнению Валидова в тот момент командование российских войск в Восточной Бухаре сотрудничало с Ибрагим-беком против «джадидов» и Энвера. Данияр-эфенди организовал свой отряд, а Пулатходжаев с Али-Ризой ушли в Афганистан.

Документы президиума БухЦИК отражают некоторую напряженность возникшую в начале 1922 г. между правительством БНСР и военными частями РСФСР. Так президиум БухЦИК, заслушав 16 января 1922 г. доклад Р. Рафикова о положении дел в Восточной Бухаре, определил специальные меры «по упорядочиванию отношений с Русской Красной Армией». Районы борьбы Красной Русской Армии с басмачеством были определены как места военных действий, в которых представители «местной русской военной власти» имеют право вмешиваться в дела местных учреждений, за исключением военных, «но при обязательном участии Чека и милиции» БНСР. Было установлено, что деятельность военных учреждений БНСР необходимо «как в центре, так и на местах, отделить от русских Комиссариатов и Консульств, причем все военные вопросы должны разрешаться Военным Назиратом совместно со штабом Туркфронта». БухЦИК возложил «ответственность за бесчинства и беспорядки, творимые русской Красной Армией... на Штаб русской Красной Армии». А в связи с имевшим местом временным арестом Р. Рафикова военными силами РСФСР поручил Назирату Иностранных дел БНСР обратиться к правительству РСФСР. Также было рекомендовано младший командный состав Бухарской Красной Армии... комплектовать из «мусульманских коммунистов».
/глава из неопубликованной рукописи "Революция в сердце Азии"/

Судьба казны бухарского амира Алим-хана

Одним из самых запутанных и деликатных вопросов разгрома Бухарского амирата остается судьба финансовых, золотых, товарных и др. ресурсов, принадлежавших амиру Алим-хану, а значит являвшихся государственным ресурсом Бухары. Официальные вложения амира в Русско-Бухарском акционерном обществе, Бухарском банке, Русско-Азиатском хлопковом обществе, промышленных предприятиях в начале 1920 г. оценивались в 100,8 млн. рублей, из которых 77,3 млн. рублей составляла стоимость наличного хлопка, а 18,8 млн. рублей – семян и волокна. Известно, что в течение 1919 г. и начале 1920 г. огромные товарные ценности амира Бухары, в основном хлопок и каракуль, направлялись «из Бухары в Афганистан и Персию и через эти страны в Англию». Значительные вклады амира имелись во французских банках .

Английский консул в Кашгаре П. Эссертон сообщил, что амир готовился «...к вероятному краху и пытался спасти громадные богатства, хранившиеся в подвалах его дворца» и обратился к нему с просьбой принять на хранение «...до более светлых дней и восстановления нормальных условий» 35 миллионов фунтов стерлингов в золотой и серебряной монете и слитках, что составляло ок. 150 млн. золотых рублей. Канцелярия вице-короля Индии дала П.Эссертону указание воздержаться от помощи амиру в этом вопросе. Имеются также свидетельства, что часть своих богатств амир Бухары успел укрыть в тайниках на территории амирата. Еще летом 1920 г. он отправил на юг несколько тайных караванов с грузом золота и драгоценностей. По оценкам Ф. Ходжаева при своем бегстве амир лично увез только 10–15 млн.рублей золотом. Однако не вызывает сомнений, что значительная часть амирской казны осталась в пределах амирата.

Сообщая о ходе бухарской операции, Фрунзе отметил: «В Шахрисябзе взято огромное количество золота и других ценностей. Все это ... по соглашению с ревкомом будет перевезено на хранение в Самаркандский банк». Большое количество амирских ценностей обнаружили после штурма в Старой Бухаре и окрестных дворцах амира. Наиболее ценное имущество тут же взяли под контроль части Туркфронта. Уже на следующий день после захвата Бухары Фрунзе отдал распоряжение «...Все захваченное ценности казны старого бухарского правительства принять под строжайшую ответственную охрану, причем сундуки и тюки не разбирать, а, отметив, общее содержание (золото, вещи, кредитки и т.п.), немедленно опечатать в присутствии представителя бухарского ревкома и сдавать в Самаркандский народный банк». Уже 5 сентября 1920 г. на объединенном заседании представителей РСФСР, Бухарского ревкома и ЦК БКП признали, «...что ценности Бухреспублики во время периода военных действий подвергаются опасности быть расхищенными, ввиду того, что нет никакой возможности принять все меры охраны» и решено просить РСФСР «...взять на себя охрану этих ценностей в одном из своих отделений Народного Банка в Самарканде или Ташкенте до установления полного спокойствия в Бухаре».

Командующий Кагано-Бухарской группой войск 6 сентября приказал: «...Отдельному стрелковому Туркполку перейти в Ширбудун и расположиться в саду бывшего эмира. Командиру полка принять по получении сего дворец и запечатанные склады... Никого, кроме уполномоченных Бухревкома, в сад и дворец не допускать...». Охранять, в т.ч. было необходимо от мародерства внутри самой Красной Армии. Архивы фиксируют факт того, что после взятия Бухары военнослужащие «...занялись разграблением ценностей эмира, в том числе золота, сукна, шелка» ([141], 81). Переброшенная на Южный фронт интернациональная бригада Э.Кужело «щеголяла там саблями, усыпанными редкими по величине драгоценными камнями с золотыми эфесами и ножнами тончайшей работы», а в поездах, шедших из Туркестана в Россию после бухарской операции, вплоть до поезда М.Фрунзе, чекисты для изъятия награбленного имущества устроили повальные обыски.

Это обстоятельство стало предметом следственного дела Особого отдела Туркфронта, по которому проходило 105 человек. в т.ч. командующий ударной группой Белов. 7 декабря 1920 г. коллегия Особого отдела Туркфронта решила, что дело «Бухарские события 1920 г.», имеет «... общегосударственное значение, подлежащее рассмотрению органов центра РСФСР» и передало его в Особый отдел ВЧК. В апреле 1921 г. на заседании Президиума ВЧК в Москве с Белова сняли обвинения, но другие участники бухарских «событий» были осуждены.

Сам факт передачи дела в Президиум ВЧК, похоже, выявляет чувствительный момент «революционной» конфискации богатств амирской Бухары в пользу РСФСР, спровоцировавшей вакханалию грабежа в советских частях. То, что при захвате Бухары осуществилась не временная отправка ценностей Бухары на хранение в Советский Туркестан, а, именно, изъятие этих ценностей подтверждает факт из очерка о жизнедеятельности премьер-министра БНСР Ф. Ходжаева. По его инициативе «в Ташкент был направлен железнодорожный состав с огромными ценностями, оставшимися в Бухаре после бегства эмира». Эти ресурсы были «с благодарностью приняты» Советской республикой и «использованы для разгрома общего врага и борьбы с разрухой и голодом».

Российский историк В.Шамбаров утверждает, что в Самарканд вывезли «...7 вагонов золота и драгоценностей, захваченных из сокровищниц эмира в Бухаре и Шахрисябзе». Возможно здесь речь идет о том же составе Ф. Ходжаева. Порядок экспроприированных богатств Бухары может достигать ок. 100 млн. золотых рублей. Масштаб ценностей в 7 вагонах можно оценить на примере золотого запаса России, оказавшегося в руках белочехов и Колчака (более 800 млн. золотых рублей. Весной 1920 г. командование Чехословацкого корпуса вернуло его советской России в 18 вагонах, содержащих золото и др.ценности на сумму ок. 410 млн. рублей. Тогда изъятый бухарский «золотой запас» мог достигать 150 млн. золотых рублей.

Открытые сведения упоминают более скромную цифру. По данным советского исследователя 1960-х гг. А. Гордиенко, ссылающегося на ЦГА УзССР (совр. РУзб.) /ф.Р-46, оп.1, д.7, л.6/, изъятые у амира Бухары ценности включали: золото в слитках и изделиях на сумму 4,5 млн. рублей золотом, 500 пудов серебра, кредитных билетов на сумму 7 млн. рублей, а также большое количество хлопка, каракуля, шерсти и продовольствия.

В связи с затронутой темой обращает на себя внимание персона преемника Фрунзе, сразу после завершения Бухарской операции назначенного командующим Южным фронтом. Его сменил на посту комтуркфронта Григорий Сокольников, который к тому времени уже являлся председателем Турккомиссии и Туркбюро ЦК РКП (б), т.е. сосредоточил в своих руках государственную и партийную власть. Сокольников известен как главный большевистский специалист по финансам и банковской системе. Именно, он в 1917 г. руководил национализацией банков России, а после возвращения из Туркестана возглавил наркомат финансов РСФСР, а затем и СССР, осуществив блестящую денежную реформу 1922–1924 гг., и, наладив советское банковское дело. Поэтому можно предположить, что революционную «экспроприацию» богатств Бухары произвели в интересах укрепеления советской финансовой системы, находившейся в катастрофическом положении. Это могло быть главной миссией Сокольникова на советском Востоке.

Сокольников Григорий /Бриллиант Гирш/ (1888–1939). Сын врача. В 1905 г. вступил в РСДРП, в 1907 г. арестован, в 1909 г. сослан в Сибирь. Бежал за границу, жил в Швейцарии и Франции. В 1914 г. окончил юрфак Парижского университета. В 1917 г. вместе с В.Лениным вернулся в Россию через Германию. В 1917 г. – член Исполкома Моссовета, с августа 1917 г. – член Исполкома Петросовета. Участник вооруженного восстания в Петрограде. В 1917–1919 гг. – член ЦК РКП (б). В октябре 1917 г. руководил национализацией банков. В 1918 г. в качестве председателя советской делегации подписал Брестский мир. В мае-июне 1918 г. – член Президиума ВСНХ. С 1918 г. – член РВС 2-й и 9-й армий Южного фронта, командующий 8-й армией. В июле 1920–марте 1921 г. – председатель Туркбюро. В июле–сентябре 1920 г. – председатель Турккомиссии. В сентябре 1920–марте 1921 г. – командующий Туркфронтом. В начале 1921 г. тяжело заболел, был госпитализирован в Москве. После операции и лечения в Германии в ноябре 1921 г. вернулся в Москву. В октябре 1921 г. был снова заочно утвержден председателем Турккомиссии и Туркбюро. Был назначен членом коллегии Наркомфина РСФСР и Финансовой комиссии ЦК РКП (б) «при условии, что он остается предтуркестанбюро и обязан ездить в Туркестан по надобности…». В январе 1922 г. назначен первым зам. Наркомфина РСФСР. В составе советской делегации участвовал в работе Гаагской конференции. В 1922–1923 гг. – нарком финансов РСФСР. С июля 1923 г. – нарком финансов СССР. С 1922 г. – член ЦК ВКП(б), в 1924–1925 гг. – кандидат в члены Политбюро ЦК. С 1926 г. – заместитель председателя Госплана СССР. В 1928–1929 гг. – председатель Нефтесиндиката СССР. В 1929–1932 гг. – полпред в Великобритании. С 1930 г. – кандидат в члены ЦК ВКП(б), с 1933 г. – член коллегии НКИД. В 1933–1934 гг. – зам. наркома НКИД СССР. С 1935 г. в опале, в июле 1936 г. арестован по делу «антисоветского троцкистского центра». Приговорен к 10 годам тюрьмы. По официальной версии убит в заключении сокамерниками.

/глава из неопубликованной рукописи "Революция в сердце Азии"/

Знаки Ак-Астана-баба - "женская" и "мужская" пара?

В адрес автора блога поступил e-mail от Давыдова С.С. по поводу интерпретации знаковых символов на исламском мавзолее Ак-Астана-баба (юг Узбекистана), датируемых X-XI вв.
Поскольку эта тема интересна более широкому кругу, то автор счел возможным дать ответ в открытом режиме настоящего блога.

Уважаемый Алексей Валентинович,
случайно попал на Ваш сайт http://www.alexarapov.narod.ru и с удовольствие обнаружил для себя много интересных публикаций.

Вопрос "мужских" (http://www.alexarapov.narod.ru/znak/zn03.html) и "женских" (http://www.alexarapov.narod.ru/znak/zn04.html) знаков - очень интересная тема и у нее имеется серьезная этико-религиозная подоплека. Меня она также интересует так как я давно пытаюсь отслеживать все моменты мусульманского изобразительного искусства связанные с контекстом.

Вот только из Ваших статей я не понял каким образом Вы идентифицировали одну и вторую розетку как "мужскую" и "женскую". В центре обеих композиций изображена (если это не поздняя реставрационная доделка) именно правая вихревая розетка. А вот направление плетений принципиально разнятся. Именно в плетениях действительно одна розетка имеет черты "правой" ("мужской"), а другая "левой" ("женской"). Но у Вас в текстах я не нашел указания на это обстоятельство и потому не понял по какому принципу были идентифицированы розетки.

Если это было сделано по положению относительно входа, то я бы хотел отметить, что тропность вещь хитрая: когда мы видим на плоскости два объекта, то прочтение "верх-низ" или "право-лево" очевидно. Но вот когда между ними имеется некий третий объект (цветок, куст, дерево, "царь" и так далее), а тем более такой значимый сакральный объект, как входной проем ("объект перехода"), то точкой отсчета становится именно этот "центральный" объект (в Европе такие композиции называют "геральдическими") и с этого момента левая фигура становится правой (по отношению к смысловому и геометрическому (композиционному) центру), а правая левой.

Если я Вас не правильно понял, то не будете ли Вы любезны разъяснить мне этот момент и, если моя просьба не покажется Вам нескромной, выслать мне фотографию портала с обеими розетками в целом.

С наилучшими пожеланиями,
Сергей Сергеевич Давыдов

Уважаемый Сергей Сергеевич!

Примите извинения, что не смог сразу ответить на Ваш запрос, а также за то, что без Вашего согласия даю ответ в открытом формате. Но поднятая Вами тема действительно очень интересна и заслуживает обсуждения.
Для удобства открытого диалога привожу здесь общую фотографию мавзолея (вверху), а также фотографии каждого знака (снизу) по отдельности (съемки 2001 г.).











Левый ("женский") и правый ("мужской") знаки Ак-Астана-баба

Описание знаков и их предварительная интерпретация была дана в совместных публикациях 2002 г. с Булатовым М.С. и Туйчиевой Ю.Г.
1. Космограммы Ак-Астана-Баба // журнал «Архитектура и строительство Узбекистана». – Ташкент, 2002, № 1, C.22-25,
2. Забытый «язык символов» Ак-Астана-Баба (на узб., рус. и англ.яз) // журнал «Moziydan Sado (Эхо истории)». – Ташкент, 2002, № 2 (14), C.12-15,
3. Космограммы ранних исламских мавзолеев (на рус. и англ. яз.)// Ежегодное издание Московского отделения. Международной Академии Архитектуры. – М., 2002, С.120-125,
а также в самостоятельной авторской публикации
4. Буддийские мандалы и символика Саманидов (на узб., рус. и англ.яз) // журнал «San’at (Искусство)» . – Ташкент, 2002, № 2–3, С.12-16

Содержание этих статей представлено на сайтах www.alexarapov.narod.ru, а также www.arapov.globalnet.uz.

а) Исходная позиция в интерпретации пары знаков – представление о том, что перед нами космограммы, "прочтение" которых возможно путем аналогий с "прочтением" синхронных по времени рождения классических (круглых) буддийских мандал. Использование этого "языка" позволяет "увидеть" мандалу-космограмму в знаке на портале мавзолея Саманидов(та же знаковая композиция обнаружена автором на потолках пещерных буддийских храмов Дуньхуана (северный Китай) и Бамиана (Афганистан)).




Знаки на портале
мавзолея Саманидов
(X в., Бухара)








Правый знак Ак-Астана-баба дает близкую к классической мандале версию мироустройства. Связь Жизни с космической энергией Солнца, выражаемой в мандале цветком в квадрате, в знаке Ак-Астана-баба отражена спиралеобразным растением с точками-спорам внутри Солнца (наличие «спор» – мужской признак). В Ак-Астана-баба появляется еще один древний восточный знак – спираль, символизирующая вечное изменение, круговорот и возрождение Жизни.

Символогию природного мира, как и квадратная мандала Саманидов, выражает левый знак Ак-Астана-баба. Место круглого женского начала здесь занимает композиция из Солнца и вписанного спиралеподобного Растения. Идея распространения Жизни в пространстве передана двумя кругами «ростков», где формы во внешнем круге проще, чем во внутреннем (отсуствие «спор» и эманация форм жизни – женский признак).















Знак мавзолея Саманидов (квадратная мандала) и монета амира Мансура ибн Нуха (классическая круглая мандала)


Квадратная мандала Саманидов (Дуньхуана и Бамиана), наряду с левым знаком Ак-Астана-баба, воплощает «женский», созидательный, жизнетворящий знак.

Классическая мандала с приоритетом круга, как и правый знак Ак-Астана-баба, выступает «мужским» знаком. Это соответствует семантике круга как символа Неба, представляемого на Востоке мужским божеством, «оплодотворяющим» Землю–Квадрат.

Построение дуальной композиции таких сложных знаков соответствует, на наш взгляд, религиозно-философской концепции, об основопологающей космической роли женского и мужского начала (в китайской-дальневосточной интерпретации - «инь» и «янь») в мироустройстве.

б) В свою очередь, Сергей Сергеевич, было бы интересно узнать – как Вы идентифицируете «пол» розеточных знаков по характеру плетений?

С искренним уважением,
Арапов Алексей Валентинович

Конец Ибрагим-бека (1929-1930)

Поскольку во внутриафганской войне лидеры среднеазиатских басмачей поддержали Бачайи Сакао (1929 г.), то новый афганский правитель Надир-шах (1929–1933) имел основания желать их устранения с внутриафганской политической арены. Уже спустя месяц после смены режима Ибрагим-бек получил предписание нового генерал-губернатора Ханабада Сафар-хана прибыть в Ханабад и сдать оружие.

Справка: Ибрагим-бек Чакабоев (1889–1932). Из узбекского племени локай. До революции служил у Гиссарского бека в чине караул-беги (поручик). Начал борьбу со сторонниками советской власти на территории Восточной Бухары еще в 1919 г. После бегства Алим-хана в Афганистан, получив подкрепление в Бальджуане, летом 1921 г. с отрядом в 500 бойцов возвратился в Кокташ, где был провозглашен беком Локая. В 1921–1924 гг. вел непрерывную вооруженную борьбу с БНСР от имени амира Алим-хана. В 1924–1925 гг. организовал и возглавил новое вторжение отрядов басмачей в Восточную Бухару (Таджикистан), но был разбит и в июне 1926 г. перенес свою базу в северный Афганистан. Основным местом сосредоточения его сила стало левобережье реки Вахш и Джиликульский район. Организовывал регулярные вооруженные рейды на территорию Узбекской ССР и ТаджАССР (Таджикской ССР).

Курбаши отказался подчиниться и с сотней басмачей двинулся на Мазари-Шариф, что привело к столкновениям афганских войск и вооруженных отрядов Ибрагим-бека. В ноябре афганским властям сдался курбаши Алимарданов-датхо из окружения Ибрагим-бека. В марте 1930 г. Сафар-хан вынужден был направить в район Андераба военный отряд для мобилизации афганцев на борьбу с отрядами Ибрагим-бека.

Полпред ОГПУ в Средней Азии 30 марта докладывал о подготовке Ибрагим-беком восстания в северном Афганистане с целью создания самостоятельного государства во главе с бывшим бухарским амиром Алим-ханом. Правительство Надир-шаха рассматривало Ибрагим-бека как реальную угрозу. В связи с этим, когда 9 мая в город Алиабад прибыл отряд басмачей Ибрагим-бека, то власти привели гарнизон города в боевую готовность. В это время Ибрагим-бек, видимо под давлением афганцев, отдал приказ о роспуске своих основных сил (ок. 1,5 тыс.чел.) и оставил себе отряд всего в 200 чел. Известно, что 18 мая Ибрагим-бек встретился с лидером туркменской эмиграции Ишан-халифом и получил подтверждение договоренности о совместном походе на территорию СССР. 9 июня Ибрагим-бек, заявив о своей верности Надир-шаху, отклонил новое предложение афганских властей прибыть на переговоры в Мазари-Шариф.

Однако за внешним проявлением лояльности к афганским властям стояли твердые намерения Ибрагим-бека по созданию независимого узбекско-таджикского анклава. Летом 1930 г. он перешел к конкретным действиям и, подняв восстание в области Бадахшана и Каттагана, сформировал на подконтрольных территориях собственную администрацию. Такое развитие событий не соответствовало как интересам Афганистана, так и СССР, которые договорились о совместных действиях афганской армии и САВО против Ибрагим-бека. На основании этого в конце июня 1930 г. c согласия афганского правительства на территорию Афганистана совершила рейд сводная кавбригада САВО под командованием Я.Мелькумова. Ей была поставлена задачи уничтожить антисоветские базы басмачества на афганской территории, лишить их экономической базы и истребить командные кадры.

Афганские и советские регулярные части дали сражения отрядам Ибрагим-бека под Ханабадом и Алиабадом (19 июля). Ибрагим-бек и Утан-бек вынуждены был отступить в горы. Афганцы в боях потеряли около тысячи человек. Преследуя басмачей бригада Мелькумова, не встретив «организованного сопротивления», ликвидировала «...шайки до 30-40 джигитов, отдельных басмачей, эмигрантов и их активных пособников». Всего в ходе рейда «...было уничтожено 839 человек, среди них глава религиозной секты, идейный вдохновитель басмачества Пир Ишан, курбаши Ишан Палван, Домулло Донахан..., сожжен весь эмигрантский хлеб, частично угнан и уничтожен скот. Сожжены и разрушены кишлаки Актепе, Алиабад, а также другие кишлаки и кибитки в долине реки Кундуз-Дарья на протяжении 35 км».

Только в конце 1930–начале 1931 гг. военному министру Афганистана Шах-Махмуд-хану, руководившему действиями афганских войск, удалось мобилизовать необходимые военные силы, нанести поражение отрядам Ибрагим-бека и, восстановив центральную власть в мятежном районе, оттеснить басмачей от Ханабада к советской границе. 6 марта в районе Таликана афганские правительственные войска разбили самый крупный отряд Ибрагим-бека, так что басмачи только убитыми потеряли 315 чел. 16 марта в Ханабаде состоялась публичная казнь 35 пленных басмачей.

Испытывая давление со стороны афганских властей и, стремясь использовать недовольство коренного населения Средней Азией советской политикой коллективизации, Ибрагим-бек с отрядом ок. 1500 чел. перешел в марте 1931 г. на территорию Таджикской и Узбекской ССР. Угроза широкого антисоветского восстания во главе с наиболее крупной фигурой басмачества вынудила командование САВО направить против Ибрагим-бека значительные военные силы, включавшие части 7-й (бывшей 1-й) Турккавбригады, 3-й Туркстрелкдивизии, 83-й кавполк 8-й Турккавбригады, Узбекскую Кавбригаду, Таджикский стрелкбатальон, Киргизский кавдивизион, 35-й отдельный авиаотряд и др. Район боевых действий с басмачами Ибрагим-бека охватывал районы горных хребтов Байсунтог, Актау (Актаг), Бабатаг. Решающий крупный бой по разгрому отряда Ибрагим-бека состоялся в июне 1931 г. под Дербендом (в 30 км от Байсуна). 23 июня Ибрагим-бек при попытке перейти советско-афганскую границу был задержан. Арестован и доставлен в Ташкент, где был расстрелян по приговору суда.

После подписания советско-афганского договора от 24 июня 1931 г. два государства начали совместные действия по подавлению остатков басмаческих отрядов на афганской территории. В этот момент в северном Афганистане активизировался курбаши Утан-бек, отряд которого численностью 45 чел. вступил в бой с афганцами в районе Гольдшан-Кудук. После удара афганских войск Утан-бек отступил, но уже 27 августа разгромил афганский отряд в горах Кара-Батыр. 28 августа в бою с туркменами Джаны-бая южнее Кундуза Утан-бек был тяжело ранен. Тогда афганское правительство направило на север дополнительные военные подразделения с целью окончательной ликвидации басмачества.

28 октября 1931 г. в провинцию Каттаган вошла войсковая группа Ф.Мамат-хана, которая, взаимодействуя с частями Красной Армии на советско-афганской границе, начала уничтожение последних отрядов среднеазиатских басмачей. Утан-бек не сдался и в конце октября возобновил вооруженные нападения. Его отряд ограбил Богускут, а спустя неделю караван на дороге Кундуз-Ташкурган. Афганские войска, поддержаные туркменами, 9 ноября дали Утан-беку бой. В середине ноября командир афганской Каттагано-Бадахшанской дивизии Ф. Мухамеджан ввел группу в 900 сабель в Кундузскую долину и к 8 декабря ликвидировал басмаческую группу Утан-бека. Последний бежал в пески и прекратил борьбу.

Новый Год как возврат к Священному времени

Теогоническая мифология, увенчанная Сотворением, воспринимались в древнем мире как величайшее событие истории. Переживание его воплотилось в ежегодное священнодействие, ритуально воспроизводящее акт Творения, и знаменующее новое «начало» – Новый год.

Задачи хронометрии оказываются вторичными по отношению к сакральному смыслу Нового года, который независимо от выбора астрономической точки отсчета, оказывается единым «... указанием начала и сотворения мира». Потребность «в возвращении» к первичному «сильному Времени» есть также психологическая потребность к возврату к человеческой точке начала: моменту зачатия, эмбриональному периоду «жизни» с его необыкновенной мощной (беспрецедентной в дальнейшем человеческом бытие) динамикой развития, пренатальному «райскому» опыту человеческого зародыша...

Древняя Месопотамия. Общий замысел и ритуальная форма новогоднего сакрального празднества сложились уже при шумерах, а устойчивый характер эта традиция приобрела с аккадского периода (конец III тыс. до н.э.) и известна нам по позднему вавилоно-аккадскому церемониалу Акиту (аккад. – «начало года»). В Вавилоне Акиту проводился ежегодно в период весеннего равноденствия – в первые 12 дней месяца Нисан. То же новогоднее священнодействие совершалось ассирийцами в Ашшуре, а также хеттами.

Если в Ассирии царь одновременно был верховным жрецом бога Ашшура, то в Вавилоне правитель не имел жреческого статуса, но признавался «сыном и наместником божества на земле», отвечающим за «порядок», «регулярность природных ритмов» и благосостояние общества. Поэтому в обоих случаях именно цари осуществляли в Акиту миссию «возрождения Времени». Основным содержанием сакральных действий празднества было воссоздание Сотворения мира, осуществленного богом-творцом (в Вавилоне – Мардуком, в Ассирии – Ашшуром) в борьбе с хтоническим чудовищем Тиамат.
Церемониал Акиту начинался в храме Эсагила с молитв и подношений статуе Мардука и сопровождался торжественным чтением «Энума элиш». В пятый день производился ритуал очищения храма кровью жертвенного животного (на которое при этом переносилось все нечистое и греховное). С шестого дня центральную роль в обрядах играл правитель. Этот день считался покаянным: цари каялись перед богом за все недоброе, что сделали они в прошедшем году и посыпали головы пеплом. После чего следовал ритуал царской молитвы. В эти дни единственный раз в год вавилонский царь имел право войти в святилище Мардука, однако перед этим верховный жрец отнимал у него атрибуты царской власти (скипетр, кольцо, меч и корону) и, символически унижая, давал пощечины и дергал за уши. После искупления правителю возвращались знаки власти и царь вместе с верховным жрецом приносили в жертву белого быка.

Акиту как народный праздник разворачивался только на десятый день, когда царь касался руки статуи Мардука и «просил его подняться». Это и был момент интронизации, возобновления прав царя на трон. Поскольку новогодние обряды ознаменовывали начало Нового Времени, то это всегда был момент обновления царствования, власти правителя. Потому коронация царей в Вавилоне всегда проводилась в дни Акиту, так что царь получал власть от верховного бога Мардука в храме Эсагила. В Ассирии же более того в дни Нового года царь ежегодно короновался заново.

Следующим этапом было триумфальное шествие во главе с гигантскими статуями Мардука и его жены Сарпанитум, сопровождаемых правителем, в загородный храм Бит Акиту. В этом шествии участвовали также идолы богов других городов страны, свозившихся в Вавилон к началу Акиту. Клинопись на глиняных табличках сохранила сведения, что еще с шумеров сакральные царские церемониалы сопровождались церемониальной музыкой: «В священный барабан и литавры ударяя,... они шествуют». То же должно было быть и в Акиту.

Прошествовав через весь город по священной дороге, процессия за воротами Иштар пересаживались на речную барку, которая сначала плыла по Евфрату, затем по каналу, после чего судно ставили на колеса и тащили к храму Бит Акиту на канатах. Этим символически воплощалось то, что Мардук «переплывает мировой океан и направляется в святилище «небесного мира».
Вокруг Бит Акиту устраивались инсценировки основных мифологических сюжетов, связанных с Мардуком. Они начинались с инсценировок времени господства Тиамат, обозначавших регрессию мира в докосмогонический хаос. Далее происходило нисхождение Мардука в преисподнюю, что означало потерю его власти над миром. Мардук символически исчезал из Вавилона. Это был момент печали, исчезновения Луны и Солнца. Затем происходило освобождение и возвращение Мардука, что соответствовало его утверждению в качестве верховного божества в «Энума элиш». Следующими эпизодами были ритуальная битва верховного бога с Тиамат, в которой вавилонский царь олицетворял Мардука (а ассирийский царь – Ашшура). Церемонии в Бит Акиту завершались пиршеством и праздничным возвращением в город по дороге процессий через ворота Иштар. Цикл ритуалов Акиту заканчивался обрядом священного брака бога с Сарпанитум, который воспроизводился царем со жрицей храма (храмовой блудницей). Одним из последних событий Акиту был Праздник Судеб (Загмук), в рамках которого предсказывалась «судьба» каждого из 12 предстоящих месяцев, что ритуально «создавало» месяцы нового года и год в целом.

В Древнем Египте, вплоть до Нового царства (XVI–XI вв. до н.э), точкой «начала года» считался первый утренний восход Сириуса, выпадавший на середину лета и предварявший месяцы наводнений – разливов Нила. Уже на табличке, найденной в гробнице I династии в Абидосе, Сотис (Сириус) называется «предвестником нового года и наводнений». Т.е. наступление Нового года было для древних египтян началом нового природного цикла, знаменуемого разливами Нила. Этот годичный цикл, устанавливаемый по Сотису, в среднем хорошо соответствовал солнечному году, но не совпадал с египетским «гражданским» (государственным) календарем, который «блуждал» по временам года. Поэтому, судя по всему, реальным годом, смена которого являлась важным сакральным событием в Древнем Египте был год Сотис – год от одного первого утреннего восхода Сириуса до другого. Как и в древней Месопотамии, в Египте вошло в религиозную традицию отмечать особые новогодние ритуальные празднества, в центре которых также находилась фигура правителя – фараона. Известно, что в их рамках также инсценировались «сражения» двух групп. Как сообщается в XXIX главе «Книги Мертвых» это были сторонники фараона, представлявшего бога Ра, и его противники, представлявшие силы хаоса («сынов разрушения», «псов», «волков»), воплощенные в мифическом драконе Апопе.

Обряд хеб-сед. Как хранитель маат фараон наделялся божественной силой, гарантирующей внутренний порядок, полноводие Нила и плодородие почвы, плодовитость скота и благоденствие подданных, защищающий страну от врагов. Так как с возрастом жизненные силы правителя увядали и это неминуемо сказывалось на благополучие этого мира, то в додинастический период истории Египта, по-видимому, существовал ритуал испытания царя. Если он не подтверждал установленные стандарты, то, судя по всему, должен был быть торжественно убит и погребен со всеми почестями, а его место занимал более молодой правитель. Начиная с Раннего царства, эта традиция стала носить символический характер и была заменена обрядом хеб-сед, который предполагал ритуалы «убийства», а затем «возрождения» фараона, включая определенные физические испытания, в частности, ритуальный бег правителя.


Обряд хеб-сед приобрел фундаментальное значение для всей государственно-религиозной системы Египта. Согласно письменным источниками он обычно исполнялся на тридцатую годовщину царствования (т.е. спустя период, отделяющий одно поколение от другого), но часто совершался и ранее как символ обновления, новой политики. Хеб-сед включал в себя не только «убийство», но и символическое «погребение» фараона, для чего строились гробницы тех же масштабов, но содержащие лишь пустые кенотафы.
Реальная смерть и возрождение фараона в своем преемнике (новом Горе) или тоже самое, но в символической форме в рамках ритуала хеб-сед, было для древнего Египта «концом» и «началом» главного сакрально-политического цикла. Здесь также как бы происходила гибель мира и его возрождение.

Древняя Индия. Результатом научного дискурса индологии второй половины XX в. (см., в частности, труды Кёйпера Ф.) стал вывод о том, что внутренним ядром, основой религиозной доктрины Вед является космогония – миф, о том, как некогда начал существовать мир. Основополагающее значение этого мифа заключалось в том, что любое значимое событие человеческого бытия ведийская традиция стало рассматриваться как «повторение этого изначального процесса». При этом основополагающая среди самхит «Ригведа», особенно, её ядро – «фамильные книги II–VIII», является прямым руководством по обрядам праздника Нового года, в дни которого ежегодно вновь и вновь происходила символическая битва асуров и дэвов.

Древний Иран. Согласно персидской традиции, как свидетельствует Хайам, в обязанности царей входило «в начале года... произвести... церемонии для благословения, установления даты и наслаждения». Такую практику для царей установили «мубады Ирана», «бывшие учеными того времени. С учетом центристских приоритетов царствующей династии, по крайней мере, в пределах ирано-месопотамских территорий жреческий корпус при Ахеменидах также должен был постепенно консолидироваться на основе новых идей (космичность религии, единый божественный творец и верховное божество, учение о душе, космических ритмах, апокалипсисе).
Мидийские маги, халдейские жрецы, собственно, персидские служители культа должны были действовать в русле общей традиции. Так что в VI–V вв. в греческом мире халдейская религия и религия Заратуштры воспронималась как единое... Подобно Акиту ахеменидский Навруз стал главным царским священнодействием, во время которого правитель ежегодно совершал ритуал «возрождения мира», вступая, на своем уровне, в символическое противостояние с силами зла и смерти, помогая торжеству жизни, плодовитости и Добра.

Нам не достаточно известны детали ахеменидского церемониала новогоднего празднества. Тем не менее понятно, что он существенно отличался от вавилоно-аккадского. Так в них не участвовали божественные идолы, так как персидская сакральная традиция не допускала создания идолов верховного бога Ахура-Мазды и других божеств, т.е. персы не имели материализованное воплощение божественного, считая это профанацией. Не существовало в привычном месопотамском, египетском или греческом понимании и персонифицированного храма бога-творца персидской традиции Ахура-Мазды. Судя по всему персидский царь даже ритуально не мог быть равен божественному творцу. Согласно «Истории» (I, 131) Геродота (V в. до н.э.) у персов не принято «воздвигать статуи, храмы и алтари [богам]», они «вовсе не считают богов человекоподобными существами». Спустя несколько столетий ту же информацию повторил Страбон (I в. до н.э.–I в.) в труде «География» (XV, 3.13), подтвердив, что персы «не воздвигают статуй или жертвенников».

Реконструкция Персепольского священного комплекса по общему плану строений и сохранившимся элементам архитектуры не дает оснований рассматривать его как храмовое место, где могли бы происходить служения персидским богам. Это безусловный центр сакральных царских ритуалов, выявляющих и декларирующих культовый, но не божественный статус ахеменидского правителя (по сути это был сакральный центр культа великих царей династии Ахеменидов). В отличии месопотамских иерархов персидский царь уподоблялся не божественному Творцу, а легендарным первоцарям, к роду которых он принадлежал, и, борьба которых с силами зла стала рассматриваться как космогония. В более позднее сасанидское время воплощением таких представлений стал, например, образ царя Афридуна, по легенде убившего дракона Ажи-Дахака в день Нового года. В Персеполе отражением этих идей являются сцены борьбы царя с дикими зверями и фантастическими животными, изображенные, в частности на боковых фасадах зала 100 колонн.

Как и в вавилоно-аккадской традиции центральное значение в ахеменидском новогоднем церемониале имело торжественная процессия, возглавляемая царем. В Персеполе вместе с царем шествовала высшая знать, жрецы, придворные, личная гвардия, вожди племен и военачальники. Царская процессия, вероятно, сопровождаемая боем барабанов и литавр, поднималась на платформу священного города по западной лестнице, а затем, повернув на 90º, через монументальные «Ворота всех стран» или «Пропилеи Ксеркса» выходила к лестнице, ведущей в ападану – парадный зал или зал приемов. Можно предположить, что первая часть праздничных ритуалов завершалась тем, что царь занимал трон, а свита свои места в зале.

Судя по всему, в ходе церемониала в Персеполе должны были декламироваться какие-то священные тексты, связанные с «сотворением мира», гимны во славу Ахура-Мазде и царю царей. У Квинта Курция Руфа сохранилось упоминание детали празднества 333 г. до н.э., которая напрямую указывает на ритуальные инсценировки «хода времени» – перед царем Дарием III прошла процессия из 365 юношей. Следующим был этап поклонения и приношения даров великому царю со стороны «делегаций» покоренных народов, в котором, видимо, принимали участие династы подвластных Ахеменидам земель. Архитектурной «речитацией» великого шествия были рельефы, сохранившиеся на стенах лестницы, ведущей к ападане, и изображавшие воинов царя царей, а также процессию с дарами от его вассалов.

Зороастрийский Навруз. Одним из ключей к пониманию религиозной реформы маздаизма, связанной с именем Заратуштра, является зороастрийский календарь (по сути он представляет собой развернутую во времени целостную систему «маркеров», циклично воспроизводящих этапы божественного сотворения). Этот календарь хорошо известен по письменным источникам в различных историко-географических традициях как парфянский, среднеперсидский (Сасанидский), хорезмийский, согдийский календари. Все они восходят к одному древнеиранскому прототипу, близкому или идентичному календарю ранних текстов «Авесты». Каждый месяц этого календаря имеет имя божества. Тем самым двенадцать божеств, связанных с календарем, оказываются главными божествами зороастрийской религии, берущей начало от Заратуштры. Это – Датуш (Творец – эпитет Ахура-Мазды), 6 Амэша-Спента, а также Фраваши (От авест. Фраварти – душа всего сущего), Тиштрий (Звезда Сириус), Митра, Апам-Напат (божество вод) и Атар (божество огня). Обращает на себя внимание, что в «Авесте» нет никаких указаний на соответствие месяцев временам года, что дает основание предполагать первоначальное «блуждании» месяцев.

Порядок месяцев зороастрийского календаря удивляет тем, что первым месяцем здесь является «Фраваши», а не месяц Ахура-Мазды «Датуш», занимающий 10-ю позицию (хотя первый день каждого месяца назывался Хурмуз (Хормазд), что соответствовало имени верховного бога-творца Ахура-Мазды). Для анализа ситуации нам важно разобраться с привязкой зороастрийских месяцев к временам года и, прежде всего, выяснить каким месяцам соответствовали раноденствия и солнцевороты. Согласно средневековым источникам утверждение новой веры при Заратуштре и Виштаспе было ознаменовано введением високоса, так что Фраваши (в среднеперсидском лексике передаваемый как Фервердин) начался «в день вступления Солнца в созвездие Рака», т.е. в день летнего солнцестояния. Гуштасп установил в этот день праздник (Навруз), определив его как время уплаты налогов.

Т.о. начальный (установленный Заратуштрой) расклад зороастрийского календаря таков: Фраваши (Фравардин) – летнее солнцестояние, Тиштрийа (Тир) – осеннее равноденствие, Митра (Мих) – зимнее солнцестояние, Датуш (Дай) – весеннее равноденствие. Но это очень хорошо стыкуется с месопотамской традицией отмечать в дни весеннего равноденствия дни Сотворения (этим же дням соответствует Датуш).

Если, сохраняя установленный порядок, мы будем считать «Датуш» первым месяцем, то возникает последовательная картина хронологического развертывания мироздания. Сначала 1 – Датуш («Творец»), затем 2–3 – Амэша-Спэнта: Воху Мана (эта жа божественная сущность является второй после Ахура-Мазды в наименовании дней) и Спента Армати, 4 – Фраваши («Душа»), 5-6 – Амэша-Спэнта: Аша Вахишта и Харватат, 7 – Тиштрийа («Царь звезд»), 8-9 - Амэша-Спэнта: Амеретат и Хшатра Вария, 10 – Митра, в конце 11 – Апам-Намат («Вода») и 12 – Атар («Огонь») = мир закончился «космическим пожаром».

«Календарь Заратуштры» сохранял день «Начала Творения» в весеннем равноденствии, давая возможность проведения царственным ритуалам. Только это был месяц Датуш – месяц Творца. Началом же года стало время «Сотворения душ» или время Фраваши. Это период отделен от «начала» поскольку в зороастрийской последовательности Сотворения первыми творениями были 6 Амэша-Спэнта, а Фраваши (души) были сотворены позднее, после огня, воды, Солнца, Луны, (звезд) Сириуса (царь звезд), «Души быка», божеств договора (Митры), послушания и порядка, т.е. когда мир был уже обустроен как Космос. В такой концепции и месяц Митры (Михр) оказывается «на месте» – он начинается с дня зимнего солнцестояния, т.е. с момента начала «восхождения Солнца».

«Календарь Заратуштры» был оригинальным и самодостаточным творением, но создавался под сильным влиянием месопотамской традиции (идея «повторения Творения», возврата к священному Времени. Не только ежегодно, но и ежемесячно /и даже ежедневно/ зороастриец воспроизводил в своих молитвах-гимнах череду актов Сотворения).
Навруз Заратуштры как «врата людей». Поскольку появление Заратуштры и ранних текстов «Авесты» реально знаменует начало традиционной персидской истории, то получается, что в историческое время Навруз возник как религиозный праздник, отмечаемый согласно установлением жречества в дни летнего солнцестояния. Причем не вызывает сомнений, что это сознательный акт смещения Нового года с дней весеннего равноденствия, что соответствовало общемесопотамской и Ахеменидской царской традиции. Беруни также подчеркивает роль жречества: «Что же касается религиозных [праздников], то их установили законодатели из числа духовных предводителей [персов], их законоведов и исповедующих их веру.

Понятно, что «вторжение» Заратуштры в исторический мир отражает проявление второй (а в сакральной традиции, безусловно, первой) силы традиционного восточного общества – жречества, альтернативного силе и влиянию царствующих династов. В индоиранской общности они представляли две главные касты (из четырех) – брахманов (жрецов) и кшатриев (царей). Как видно из вышеизложенного в религиозной традиции древней Месопотамии во второй половине II– первой половине I тыс. до н.э., у Ахеменидов в VI–IV вв. до н.э., а также в легендарной персидской традиции до Заратуштры, именно, цари стали центральными фигурами культа, выполняя по сути роль царей-жрецов. Это было отступлением от более древней традиции, когда центральная сакральная роль полностью принадлежала жречеству.

Существует универсальная традиция отождествления 4 сторон света с 4 главными реперами движения Солнца: Восток – соответствует весеннему равноденствию, Юг – летнему солнцестоянию, Запад – осеннему равноденствию, Север – зимнему солнцестоянию. Тем самым образуются как бы две скрещивающиеся оси: полярная – ось солнцестояний и солярная – равноденствий. Поскольку полярная ось воплощает образ космической оси вращения небосвода (вращения Земли) или «Оси Мира», то она оказывается более фундаментальной – космической (вечное равномерное круговое вращение) и храмовой, а значит связанной со священством – жречеством. Солярная же ось воплощает цикличное, земное, природное, управляемое «царем» Солнцем, а потому связано с царствующими особами. Рене Генон подтверждает такое видение тем фактом, что город в Индии в прошлом обычно делили по кастовому признаку на 4 части так, что каста кшатриев всегда занимала квартала Востока, каста брахманов – Севера. То же у древних евреев, 12 племен которых расселялись по 4 кварталам, так что группу племен Востока возглавлял Иуда, т.е. глава царского колена. В основе такого позиционирования лежало построение плана города по космической модели Зодиака (имеется ввиду квадратная геометрия Зодиака, когда зодиакальные созвездия сгруппированны по 3 на сторонах, так что созвездия равноденствий и солнцестояний расположены по центрам сторон), что подтверждает в т.ч. апокалиптическое описание «Небесного Иерусалима». Т.о. календарная реформа Заратуштры, воплощает переход от солярного видения «точки начала» к полярному, чем утверждалось возрождение сакрального первенства жречества.


Поскольку нам известно о сильном влиянии учении Заратуштры на пифагорейское учение, то представляется правомерным обратное использование пифагорейских идей для постижения зороастрийского начала. Так известно, что пифагорейцы использовали представление о зимнем и летнем солнцестояниях как о «небесных вратах»: соответственно, «вратах богов» (Козерог) и «вратах людей» (Рак), через которых происходило «переселение душ». Как свидетельствует Прокл в комментариях к «Государству Платона» Нумениос (II в.), следуя пифагорейской традиции, утверждал, что «через врата Рака происходит падение душ на землю; через врата Козерога – восхожение душ в эфир», т.е. «их возвращения к Богу», в космический мир. В том же смысле интерпретируются тексты «Одиссеи» Гомера, где грот на Итаке сравнивается с «космической пещерой», у которой два выхода-входа: один для «спуска», «вхождения» в «космическую пещеру» или «мир рождений и индивидуальной проявленности», второй «более божественный» – для «выхода», «восхождения» существ, «вставших на путь освобождения».

Взгляд на выбор Заратуштры с этой точки зрения абсолютно понятен. Основатель зороастризма выбрал в качестве начала «врата людей» – космическую точку снихождения вечной души из Космоса на Землю, т.е. момент, соответствующей первоначальному творению – появлению первочеловека или первой души на Земле. В пользу этого свидетельствует и информация Беруни о том, что персы «...утверждают, что их год начался при сотворении человека». Отсюда и связанное с душой название первого месяца года – Фраваши. Т.е. мы может допустить, что этот момент пифагорейского учения также возник на основе усвоения зороастрийских воззрений. Видимо с этим также связаны зороастрийские представления о днях, предшествующих Наврузу, как временному возвращению на землю душ усопших. М.Элиаде обращает внимание, что «почти повсеместно» распространены верования, согласно которым «мертвые возвращаются к своим семьям» в тот «мифический момент, когда мир уничтожается и воссоздается вновь».Беруни также приводит хадис, в котором Пророк Мухаммад называет Навруз днем, «...когда Аллах оживил сомнища... и возвратил им души».
/из неопубликованной рукописи "Космология как доктрина культуры: Восток-Запад"/

Крах проекта Тюркской советской республики (1919-1920)

В 1918–1920 гг. большевикам удалось укрепить советскую власть в Туркестане и привлечь на свою сторону часть коренного населения. Этому способствовало оформление внутри российского большевистского движения исламского политического течения, соединявшего революционные принципы коммунизма с мусульманской верой, радикальные классовые лозунги с уравнительными нормами и социальной политикой ислама. Одним из лидеров национал-коммунизма (национал-большевизма) стал татарин Мирсаид Султан-Галиев, бывший в 1918–1919 гг. членом малой коллегии и редактором журнала «Жизнь национальностей» Наркомнаца РСФСР. В 1920–1921 гг. он возглавлял Центральное бюро коммунистических организаций народов Востока при ЦК РКП(б). Ему принадлежат идеи образования самостоятельной мусульманской советской республики, мусульманской Красной Армии и мусульманской компартии, которые могли бы способствовать развитию революционного антиимпериалистического движения на исламском Востоке.

В Туркестане с целью привлечения в партийные ряды мусульман края создали самостоятельное Мусульманского бюро КПТ. Весной 1919 г. его возглавил казах Турар Рыскулов, уже зарекомендовавший себя как руководитель ЧК по борьбе с басмачеством и заместитель председателя ТуркЦИКа. В январе 1920 г. Рыскулов от имени Мусбюро КПТ выступил с инициативой национально-политической реформы Туркестана как альтернативы российскому революционному колонизаторству и порожденному им басмачеству. Он предложил отменить конституцию ТуркАССР «как не соответствующую духу автономии края». На объединенных заседаниях крайкома КПТ, Краймусбюро и Турккомиссии 17 и 20 января 1920 г. Рыскулов представил тезисы о государственном строительстве советского Туркестана на основе тюркской национально-политической консолидации. Он считал возможным устранить на этой основе колонизаторские пережитки в управлении краем, преодолеть ущемление политических прав коренного населения, добиться гражданского примирения и тем самым способствовать распространению мировой революции на Востоке.

Особенностью предложений Т.Рыскулова была их пантуркестанская или пантюркистская направленность. Он заявил, что «…для избежания розни между тюркскими народами следует объединить их под одним знаменем тюрков», а Туркестан необходимо считать «...страною тюркских народностей..., включая сюда таджиков нетюркского происхождения, а остальное население – русских, евреев, армян и других, представляющим из себя пришлый элемент». Ссылаясь на решение VIII съезда РКП (б) о слиянии парторганизаций национальных республик в единую компартию и принцип национального самоопределения, он внес предложения о преобразовании парторганизаций края в единую «Тюркскую компартию», а ТуркАССР в самостоятельную Тюркскую советскую республику РСФСР, в рамках которой «самоопределяющимся коренным народом считается тюркский народ». Было предусмотрено, что в состав новой республики «могут приниматься желающие войти в неё новые тюркские республики», что допускало реализацию идей образования Тюркской республики или республики Туран /от Волги до Памира/ в составе РСФСР в 1919–1921 гг., высказывавшихся М.Султан-Галиевым и А. Валидовым. Выдвигалась также задача формирования республиканской мусульманской армии.

Турккомиссия (Ш.Элиава и В.Куйбышев) первоначально поддержала комплекс идей «тюркизации» политических институтов Туркестана, мотивировав свою позицию тем, что такой подход мог бы «пробудить здоровое революционное чувство в среде мусульман. Признанием политической программы Рыскулова стал тот факт, что в январе 1920 г. он первым из представителей коренных народов Средней Азии был избран председателем ТуркЦИК. V конференция КПТ (18 января 1920 г.) и III краевая конференция мусульманских коммунистов (начало февраля 1920 г.) утвердили предложения о создании «Тюркской компартии» и образовании Тюркской советской республики.
Обращает на себя внимание полная противоположность тюркского национал-коммунистического проекта 1920 г. в Туркестане идеям национально-государственного размежевания Средней Азии 1924–1925 гг. В тот исторический момент в России тюркская общность воспринималась как приоритетная, давая тюркским народам шанс политической интеграции в единую нацию. Считая главным объединить «все народы и племена Туркестана и других населенных тюрками национальных республик» вокруг Тюркской советской республики, III-я Туркестанская конференция мусульманских коммунистов поставила задачу «…провести путем коммунистической агитации идею уничтожения стремления тюркских народностей делиться по существу и названию: на татар, киргиз, башкир, узбеков и т.д. и составлять отдельные мелкие республики».

После одобрения основными политическими институтами Туркестана предложения о национально-политической реформе края направили в ЦК РКП (б). Однако против такого развития событий выступили влиятельные члены Турккомиссии Я.Рудзутак и М.Фрунзе, усмотревшие в этом угрозу интересам советской России в Туркестане. Уже 23 февраля 1923 г., т.е. на другой день после прибытия Фрунзе в Туркестан, они высказались на заседании Турккомиссии против автономистских планов Рыскулова. Рудзутак и Фрунзе настаивали на сохранении прежнего статуса Туркестана в составе РСФСР, а объединение коммунистов предлагали провести в рамках Туркестанской парторганизации РКП (б). В результате Турккомиссия изменила свое мнение и 1 и 3 марта на объединенных заседаниях Турккомиссии, крайкома КПТ и ТуркЦИК программу Рыскулова подвергли жесткой критике. В итоге 8 марта 1920 г. ЦК РКП (б) отверг реформы Т.Рыскулова как национал-уклонистские и утвердил «Положение об автономии Туркестана». Было подчеркнуто, что ослабление «федеративной связи с центром мировой революции – Советской Россией» приведет к тому, что «Туркестан станет достоянием английского империализма».

Группа руководящих работников ТуркАССР, не согласившись с позицией ЦК РКП (б), направила в мае в Москву Туркделегацию в составе Т. Рыскулова, Г. Бех-Иванова, С. Турсунходжаева, Н. Ходжаева. Настаивая на политической реформе края, они требовали устранить троевластие в Туркестане, когда суверенитет органов ТуркАССР попирается Турккомиссией и РВС Туркфронта. Туркделегация обвинила Турккомиссию в том, что она «уклоняется от борьбы с колонизаторством». По их мнению РВС Туркфронта «сознательно откладывает мобилизацию мусульман и проваливает таким образом революцию на Востоке». В своей докладной записке Туркделегация настаивала на передаче вопросов внешних сношений, внешней торговли, финансов, обороны, железнодорожного сообщения и связи в прямое ведение ТуркЦИК.

Члены Туркделегации были приняты В.Лениным. После чего с учетом сложности вопроса ЦК РКП (б) создало для рассмотрения предложений Турккомиссии и Туркделегации комиссию в составе наркома иностранных дел РСФСР Г.Чичерина, его заместителя Н.Крестинского и председателя Турккомиссии Ш.Элиавы. Политбюро ЦК РКП (б) рассмотрело предложения комиссии 22 июня, а затем 29 июня 1920 г. после учета замечаний Ленина приняло на их основе пакет туркестанских постановлений: «О наших задачах в Туркестане», «Об организации власти в Туркестане», «О партийном строительстве в Туркестане», а также утвердило «Инструкцию Турккомиссии».

В этих решениях Политбюро согласилось с мнением Туркделегации о том, что для Туркреспублики остается острой проблема межнациональной отчужденности между «пришлым» (европейским) населением и коренными народами, и решило «откомандировать в распоряжение ЦК всех туркестанских коммунистов, зараженных колонизаторством и великорусским национализмом». Одновременно ЦК санкционировал классовую «чистку» Туркестана, обязав «выслать в российские концентрационные лагеря всех бывших чинов полиции, жандармерии, охранки, тех из царских чиновников, использование коих в Туркестане политически неприемлемо, спекулянтов, бывших управляющих крупными российскими предприятиями, всех примазавшихся к партии, советским органам, Красной Армии и т.п.».

Однако в главном Политбюро отказало Туркделегации. Проект образования крупной Тюркской республики даже на платформе мусульманского коммунизма явно представлялся большевистскому руководству России опасным (тюркские народы были второй по численности национальной группой России и выступали главными носителями альтернативной христианству исламской веры) и непредсказуемым. Тюркский проект на большевистской платформе был перечеркнут. Судя по всему, именно тогда впервые В.Ленин в качестве политической альтернативы Тюркской или Туркестанской автономии выдвинул перспективу национального разделения Туркестана на «Узбекию, Киргизию и Туркмению». Для советской России предпочтительнее было направить процесс национальной консолидации не по пути политического оформления единства тюркской нации, которое кроме Туркделегации лоббировали татарские и башкирские национал–коммунисты, сторонники идей М.Султан-Галиева и А. Валидова, а в направлении национально-культурного самоопределения, а значит и разделения узбекского, казахского, туркменского, киргизского и других тюркских народов.

После этого политического поражения Т.Рыскулов в июле 1920 г. сложил все свои полномочия в Туркестане и был отозван в Москву. Были отставлены также ряд других членов Президиума ТуркЦИК, Совнаркома, крайкома КПТ. Выполняя установки ЦК, Турккомиссия 10 июля 1920 г. распустила лояльный идеям Рыскулова Крайком КПТ и создало Временный ЦК КПТ во главе с Назиром Тюракуловым. В начале августа 1920 г. пленум ЦК КПТ утвердил новый состав ТуркЦИК (И.Любимов, В. Билик, К. Атабаев, А. Рахимбаев, Х.Ширинский, Б.Ходжаев, Бисеров), который возглавил сначала Бисеров, а затем – Абдулла Рахимбаев.

Практически одновременно с проблемой политического статуса Туркестана в Москве решался вопрос Башкирской республики, в связи с чем в российскую столицу отозвали одного из главных пантюркистских идеологов А. Валидова, избранного в феврале 1920 г. председателем Башкирского ревкома. Как и в случае с ТуркАССР большевистское руководство России не пошло на предоставление Башкирии реальной национальной автономии, что нашло отражение в постановлении ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 19 мая 1920 г. «О государственном устройстве Автономной Советской Башкирской Республики». Валидов отстранили от руководства Советской Башкирией. Известно, что в конце мая 1920 г., находясь в Москве, он установил связь с бывшими турецкими лидерами Джемаль-пашой и Халиль-пашой, а также попытался поддержать требования Туркделегации при личной встрече с Лениным. После краха надежд на поддержку Москвы в осуществлении тюркского государственного строительства Валидов принял решение добиваться учреждения Тюркской республики через тайную политическую организацию, основной базой которой должна была стать Средняя Азия.

В результате такого развития событий большевистская модель Туркреспублики не изменилась и IX-й Всетуркестанский съезд Советов утвердил 24 сентября 1920 г. новую Конституцию ТуркАССР. Она была подтверждена постановлением ВЦИК от 11 апреля 1921 «Об образовании Туркестанской Советской Социалистической Республики».
/глава из неопубликованной рукописи "Революция в сердце Азии"/